bkl

О ПОЛЬЗЕ ВЕДЕНИЯ ДУХОВНЫХ ДНЕВНИКОВ

Обращаясь к внутрицерковной покаянной практике, складывающейся тысячелетия, мы видим давнюю традицию воспомоществования себе в виде дневников духовных. Дневник — это тетрадь или книжица, в которую христианин ежедневно заносит свои грехи, которые совершает словом или делом, в ведении или неведении, помышлением ли… в общем, те деяния, которые совесть его (глас Божий) расценивает как греховные. Книга это тайная, секретная, ведомая только владельцу и духовнику его. Ее могут заменить и листки, на которые записываются грехи, совершаемые между исповедями. Листки эти обычно рвет духовник после исповеди, а остатки их сжигает дома исповедовавшийся. Но неплохо вести дневник сплошной, чтобы видеть, когда и в каких грехах исповедуемся, а какими постоянно оскорбляем Господа, видеть динамику своей духовной жизни для исправления.

Вот что об этом говорил святой Антоний Великий: «К ограждению себя от греха будем соблюдать еще следующее. Пусть каждый из вас замечает и записывает свои поступки и душевные движения как бы с намерением сообщить это друг другу; и будьте уверены, что, стыдясь известности, непременно перестанем грешить и даже содержать в мыслях что-либо худое. Ибо кто, когда грешит, желает, чтоб это видели? Или кто, согрешив, не пожелает лучше солгать, только бы утаить грех? Как, наблюдая друг за другом, не станем творить блуда, так, если будем записывать свои помыслы с намерением сообщить их друг другу, легче соблюдем себя от нечистых помыслов, стыдясь известности. — Итак записывание да заменит для нас очи сподвижников, чтобы, чувствуя при записывании такой же стыд, как чувствуем, когда смотрят на нас, и в мысли мы не держали чего-либо худого. Если так будем образовывать себя, то придем в состояние порабощать тело свое, угождать Господу и попирать козни врага». (Добротолюбие. Т.1, С.23-24)

А оптинский старец преподобный Амвросий (Гренков) на вопрос: «Как себе внимать, с чего начинать?» ответствовал: «Надо прежде записывать: как в церковь ходишь, как стоишь, как глядишь, как гордишься, как тщеславишься, как сердишься и прочее». Или его же спросили: «Такая-то долго не умирает, ей все представляются кошки и прочее. Почему так?». Он ответил: «Всякий, хоть и маленький грешок надо записывать, как вспомнишь, а после каяться. Оттого некоторые долго не умирают, что задерживает какой-нибудь нераскаянный грех, а как покаются, так облегчаются… Непременно нужно грехи записывать, как вспомнишь, а то мы откладываем: то грех мал, то стыдно сказать или после скажу, а придем каяться и нечего сказать».

В дневнике духовном нужно искать те формулировки, которые наиболее точно отражают нынешнее духовное состояние, искать ту п р а в д у, которую с т ы д н о сказать даже самому себе, но можно и нужно сказать Богу, чтобы примириться с Ним на той глубине, на которой был совершен грех и на которой он залег до времени.

Письмо — это та последняя саморефлексия, которая помогает посмотреть на себя со стороны, трезво оценить себя, испытать. Тем более, что русская письменность возникла как письменность церковная: вспомните сон святого Кирилла Философа, когда ему по молитве Господь дает русские БУКИ (и «книги» и «буквы», как греческое слово grammata, немецкое der buch, английское a book — от дерева бук, из которого делали первые оттиски для книг). Русская письменность б о г о д а н н а, как и скрижали Завета Моисею, русская письменнность — богословствование по преимуществу. Отсюда и поговорка — что написано пером, не вырубишь топором. Отсюда и постоянный зазор между нашей письменностью и нашей речью, между литературной нормой и убеганием из языка — жаргонами, сленгами, кличками, погонялами, шутками-прибаутками, ничего не имеющими общего со строгостью документа письменного.

Дневник духовный — это НАЗЫВАНИЕ имени греха. Так и Господь обращается к нечисти в гадаринском бесноватом: «И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много». (Мр. 5:9) Смотри, одним именем называется множество прегрешений. Мы должны дать Богу имя греха — его корень, чтобы Он очистил нас от всех его отростков и последствий.

Исповедь не место для упражнений в искусстве, в котором мы все мастера, в искусстве самооправдания. Любой развернутый рассказ о прегрешении будет иметь словом ли, образом ли, тональностью ли — самооправдание. Да и самое вовлечение греха в сеть каких-то жизненных обстоятельств, этими обстоятельствами уже оправдывается. Мол, потому-то и потому-то сделал я это и, следовательно, не делать этого не мог. Или еще хуже: вот, Господи, я мог бы этого не делать, но сделал. Здесь стоит задаться вопросом: «А мог ли я этого не делать? Именно я, такой, какой я есть вот здесь и вот сейчас? И не все ли в руках Божиих? И не сосчитаны ли и волосы на моей голове?»

Грех — это то, что мешает мне стать лучше, чем я есть: экзистенциальная неудача, отклонение от поставленной Богом высокой цели — преподобия. Цели, которой человеку достигнуть невозможно, но Богу все возможно.

Называя имя греха, предавая его письму, мы ставим его пред собою -»яко беззаконие мое знаю и грех мой предо мною есть выну. Тебе единому согреших, и лукавое пред Тобою сотворих» (Пс.50)

Выписывание греха — это поставление греха пред совестью, пред гласом Божиим, поставление пред очами Божиими: «Ты, Господи, знаешь, а я от Тебя не скрываю. Я учусь смотреть на себя, как Ты на меня смотришь».

Старец Сампсон (Сиверс), научая своих духовных чад вести духовные дневники, говорил: «Записывание грехов — это показатель ненависти ко греху и показатель потребности покаяния, потребности очищения, а кто не имеет этой потребности, тот никогда не будет записывать, а будет отделываться только общими названиями грехов. А факты фотографически записывать он никогда не научится.

Надо научиться видеть факты. Видеть и записывать их правильно. Помыслы, а не только акты греха. Это искание постоянного самоочищения, которое есть самосовершенствование».

Осознать грех — подвиг, а записать его — тут уже наш сознательный поворот к Богу, смирение, чувство связи и зависимости; кроме того здесь — важность «выговаривания», общения. Дневник духовный — это письма к Богу, беседа с духовником совести.

(М.Ю. Бакулин)